Погода малолетней шлюхой
Играет в первую любовь.
Джон Дон уснул, увы, но духом
Предчувствую, вернётся вновь
Та, что на грани беспредела…
Что в имени? Слова пусты.
Голодным псам коль брошен телом,
От боли, как от смерти белым…
Как отвратительны цветы,
Чьей желтизной немеют руки,
Напомни сердцу, натолкни
Себя на мысль, что жизнь от скуки –
Насильник, взятый на поруки…
Как обреченно далеки
От друга друг – на бесконечность –
Двух одиночеств толчея,
Кусочки люда, в стакане – вечность.
Знакомый привкус? Путь ли Млечный
Черта, за коей бытия
Условно нет? Но тем опасен
Мой извращённый интеллект,
Что загодя с тобой согласен,
Мол, мир одной (одним) прекрасен.
Кивни, одни мы, tet’a’tet.
Не вмешивайся в спор, о Боже,
Неразрешимые дела
Отбрось листвой, им не поможет
Реестр чудес, и в этом может,
Ответ на смерть. Ты не смогла
Млекопитающих сподобить
В сподручные и тем сочла
Мир зародившимся в утробе
Твоей. Ну, что, исход удобен,
Я не смирился, ты молча
Ла. Впрочем, все молчали,
Так обречённо, изнутри,
В такт с сердцем перьями качали
(Как схож конец с тем, что в начале!)
Я говорил себе: «Смотри!
Дыши, люби последним часом,
От зла не зла ищи – добра,
Топи в шампанском ананасы,
Жизнь всё равно пройдёт напрасно,
Сольются дни и вечера…»
Достаточно. На этом кончим.
Tempora lentescunt cure.
Имеют нас, мы письма строчим,
Удобства ради, во дворе…