***
По дороге к Ло я купил бутылку коньяку, так, на всякий. Приняли тепло, но без вольностей. Сидим на кухне. В кухне пахнет всем сразу, но только не сексом. Со мной, по крайней мере. А больше всего пахнет изысканной местью, с извращениями и непредсказуемыми вариациями на заданную тему. Собственно, мне по фигу. Во-первых, есть коньяк, а, во-вторых, я все это уже мысленно пережил, точнее, пережевал, проглотил во время наших ужинов с Лекой, а после обильно высрал! Так что, я иммунизирован.
- Ну и?..
- Да вот.
- Н-да, понимаю, понимаю. А..?
- Думаю, не стоит.
- Тогда может?..
- Нет уж, спасибо.
На ней элегантные дорогие вещи, да и «голда» на шее и на пальцах. заметно прибавилось. Значит, он не из «богемы» – уже хорошо, реже будем встречаться! Да и шансы есть! Женщина никогда не довольствуется серединкой, предпочитая крайности: либо нищий и гениальный (смею надеяться, что это я, хотя бы по первому признаку), либо богатый и… всякое такое (выскажу предположение, что это – он, судя по дорогим обновкам). Женщина никогда не уйдет от богатого и тупого к более богатому и тупому, а вот к нищему и гениальному – запросто! И, к сожалению, наоборот!
- Как зовут нашего благодетеля?
- Зачем тебе? Горячие бутерброды будешь?
- Буду. А кто он?
- Не знаю.
- Богат?
- Достаточно.
- Значит, бандюк.
- Да ладно.
- Сейчас время такое: богатыми бывают только бандюки.
- Мне все равно. Главное: он любит меня и Настю! А остальное - не имеет значения.
- А ты его?
- Ешь бутерброды. Он мне нравится. С ним, по крайней мере, надежно, не то, что…
- В театр ходите?
- Не ходим. Зато на выходные ездим в «Южный».
- Ну и как там?
- Здорово! Впервые играла в рулетку – продула тьму денег! Такие ощущения… Я столько денег в руках никогда не держала, сколько проиграла за один вечер. Еще там бары здоровские, не то, что у нас. Будешь еще что-нибудь?
- Нет, спасибо. Полагаю, что мое предложение о минете останется без внимания?
- Все, хватит! И вообще, мне пора.
- Подожди, я еще не допил.
- А я тебе солью, у меня есть бутылочка.
С ехидной улыбочкой наблюдаю, как аккуратно сливается коньяк в бутылочку из-под соуса «барбекю» – она до сих пор хранится в моей коллекции. Может быть, когда-нибудь и ее купят на аукционе мои поклонницы или, скорее всего, ее поклонники! Поглядывая на часы, Ло торопливо и шумно собирается в прихожей:
- Я готова.
- Я тоже. Может, на прощание, угостишь еще раз своей кровью?
- Хватит, ты и так вдоволь попил моей кровинушки. Все, пока.
«Когда Лилит поняла, что произойдет, то произнесла Невыразимое Имя Бога и улетела прочь»! Много бы я отдал, чтобы услышать это «Невыразимое Имя Бога»! Меня терзают смутные сомнения, что это был очень эмоционально и чувственно произнесенный мат! Я словно вижу эту картинку, а в образе Лилит – конечно же… Да вы и сами все уже знаете!
Хмурый день. Иду дворами, попивая из бутылочки коньяк. Прохожие не скрывают своей зависти: пить дорогой соус прямо из горлышка, да еще и получать удовольствие!
В голове много мыслей, но доминирует одна: что теперь? Я, как все люди, учусь ценить лишь то, что потерял! Сегодня я потерял Ло!!! Навсегда. Так мне казалось.
***
“По-моему, поударять лицом в грязь ни для кого нелишне. По-моему, никому не повредит познакомиться с больницей и тюрьмой. По-моему, всякий должен знать, что такое провести без пищи 4-5 дней. По-моему, жизнь с психованной женщиной хорошо сказывается на характере. По-моему, с особым весельем и облегчением пишется после того, как засадишь проститутке.”
Чарльз БУКОВСКИ

***
«Твои глаза уж не горят огнем
И безрассудство их не посещает
С тех пор, как мы расстались зимним днем
В моей постели снег почти не тает

Ищите женщину по лужам слез в пустыне
По вороху разорванных стихов
По отпечаткам губ в размокшей глине
И по обрывкам тканей и мехов

Коль суждено, то вы не разойдетесь
В ущелье узком вереницы дней
Коль нет, то засыпайте и проснетесь
Под сердцем у избранницы своей

Когда бы так, мужчины то и дело
Ввергали б в сон свое больное тело».
***
Мужская ревность в корне отличается от женской. Надеюсь, разъяснять не надо? По глазам вижу, что надо. Хорошо, записывайте.
Ревность мужчины уходит генетическими корнями в каменновековую историю, когда, чтобы быть уверенным, что твой род не оборвется на охоте, от болезни, несчастного случая или вооруженного конфликта, необходимо воспроизвести потомство. Здесь, мне думается, особых возражений быть не может. Для этого необходимо как минимум две вещи: наличие поблизости самки детородного возраста и – это главное! – отсутствие самца того же возраста и с теми же намерениями, что и у вас. Покрыть самку – полдела, гораздо труднее некоторое время предохранять свою самку от аналогичных телодвижений со стороны иного самца. Со временем все это трансформировалось в привычное и знакомое каждому восхитительное чувство ревности. Мужчины попросту хотят обрести покой по поводу происхождения потомства. Потом по умолчанию, это чувство притупляется, тем более, если под ногами бегает несколько наследников с явными признаками фамильного генотипа. Тут уже можно перевести дыхание, расслабить булки, отпустить вожжи, а также позволять некоторые вольности, как то: «задержалась на работе», «девишник по поводу…», «ночевала у подруги», «проведала маму» и прочие страшные сказки. Наивысшим признаком исцеления от первобытного чувства можно считать осмысленное участие в т.н. «групповухах» со своей женой. Если попробовали хоть раз и остались вместе без мордобоя, то считайте, что ревность вы изжили, как тяжелое наследие мужской генетики. Конечно, каждому мужчине импонирует «римское право» – односторонне участие в оргиях в то время, как благоверная умащает свое тело ароматическими маслами в ожидании вашего прихода, но… Инфантильность вырождающегося современного мужчины породила эмансипацию, так что довольствоваться придется обоюдным участием. А ведь как было хорошо в эпоху президентства Калигулы! Но прошлое не вернешь.
Теперь о ревности женской. Им-то уж точно не приходится париться по поводу происхождения наследника – они все знают: от кого именно, когда именно, да и род продолжать им не надо, ведь по установившимся традициям фамилия передается от отца к сыну, а женщины очень легко (иногда по нескольку раз в жизни!) меняют свою и, насколько я знаю, делают это охотно и безболезненно. Об этом феномене хорошо написал Шопенгаур, не будем же заниматься цитированием. Мотивировка женской ревности – перспектива лишения сложившейся видимой стабильности и вытекающая отсюда необходимость вновь выходить на тропу охоты в поисках очередной жертвы. Вследствие природной ленности женщин (я, похоже, тоже отчасти женщина по признаку лени), бегать, высунув язык по выставкам, премьерам, ресторанам, клубам, курортам и пр. их ой как харит. Поэтому лучше попытаться сохранить своих (своего) от покушений соперниц. Это и легче и себе дешевле.
Вот, собственно, и вся разница, из которой следует лишь одно: чувства ревности у женщин не может быть по определению – только боязнь перемен (как правило, не в лучшую сторону), боязнь остаться «под сраку лет» одной (случаев, к сожалению, предостаточно) и внезапное изменение «status quo». Еще вчера вы, замужняя женщина, пользовались повышенным вниманием мужчин и приятной неприязнью со стороны их жен, а уже сегодня все ухажеры куда-то сгинули, зато их облезлые женушки обсуждают вашу горькую судьбинушку даже в разговоре со своим дантистом.
«Зашибись!» – Подумал я, и стал делать вид, что пишу. Когда пишешь, сочиняешь, фантазируешь, то временами кажется, что жизнь, вылитая на бумагу, более настоящая, чем та, которую люди привыкли называть реальностью! Там ты волен делать со своими героями все, что душе угодно (написал эти строки, и стало страшно! Тот ведь тоже пишет нашу жизнь и, соответственно, делает все, что хочет, но уже с нами, со мной! А со мной Он такое иногда выделывает – мама не горюй!). И вот однажды я написал такое вот.

ДОМ С ЭФАМИ
Хотя прошло не так уж много времени, никто не помнит обстоятельств его появления, но уж всякий в подробностях расскажет вам о его смерти, ибо история эта наделала слишком много шума, чтобы кануть в Лету. Более того, я все чаще ловлю себя на мысли, что трагический финал описываемых событий явился точкой отсчета для чего-то более важного и значительного, каким-то знаком из другой реальности.
• С кем это ты поздоровалась?
• Я? - Ксюха не смогла скрыть охватившее ее волнение. — Сама толком не знаю. Несколько раз видела его здесь, но лишь недавно он подошел и поздоровался. И потом он всегда здоровался и молча отходил. Или едва кивал головой, если видел, что я не одна. Даже имени его не знаю, хотя он, кажется, представлялся. — Она вновь обернулась и посмотрела на незнакомца. А тот сидел в дальнем углу кофейни, спиной к ним, склонив голову над каким-то предметом, который рассеянно вертел в руках.
• Он тебе нравится?
• Бог с тобой! Просто...
• Что «просто»?
• Ну... я не могу тебе объяснить. Что-то происходит, когда он появляется, а потом садится в уединении и ни с кем не разговаривает.
• А ты бы этого хотела?
• Чего?
• Не валяй дурочку! Ты хотела бы познакомиться с ним поближе? Ведь хочешь же, по глазам вижу.
• Перестань заводиться. Что ты сразу психуешь? Просто мне не по себе, когда я его вижу или чувствую...
• Вот как! Ты его уже чувствуешь? Хорошенькое дельце! И когда ты успела его почувствовать? Нет, я все-таки познакомлюсь с этим типом, которого ты чувствуешь, а потом решу...
• Здравствуйте, Ксюша.

Ксюха вздрогнула, будто ее ударили по спине; незнакомец стоял прямо перед ними. Одет он был не сказать, чтобы неподходяще, но как-то нелепо: под расстегнутой длиннополой шинелью была свободная белая рубаха навыпуск, а шея повязана лиловым шелковым платком с темными пятнами.
• Здравствуйте, - неуверенно прошептала Ксюха и почувствовала, как по телу побежали мурашки. Ища поддержки, она взглянула на Шустова, но он сгорбился и с неприязнью снизу-вверх смотрел на подошедшего.
• Вы не запомнили моего имени, правда? -- незнакомец то ли улыбнулся, то ли сморщился от боли. — Меня зовут Гай.
• Цезарь, что ли? - Шустов медленно поднимался из-за стола. На его скулах вздулись мощные желваки, а это никогда не предвещало ничего хорошего.
• Нет. Просто Гай, - он протянул свою узкую ладонь Шустову. Рукопожатие мощной лапы Шустова скорее было призвано продемонстрировать силу, нежели выразить радость от знакомства. Ксюха услышала, как хрустнули косточки, а на бледном лице Гая лишь на мгновение мелькнула гримаса боли. Но тут же, пересилив себя, он улыбнулся уголками губ:
• У вас очень сильные руки, но они... недобрые. Как у Каменного Гостя.
• Для кого как, - самодовольно осклабился Шустов. - Случалось, что эта «машинка» ломала ребра и челюсти.
• Да, эти руки не для любви, - разминая суставы, иронично заметил Гай.
Ксюха была уверена, что сейчас Шустов взбесится и отделает парня, поэтому, изобразив безразличие, она затараторила:
• Да вы присаживайтесь! Садитесь же, чего стоять? Заодно и познакомимся поближе.
Гай с благодарностью посмотрел на нее, подставил стул и присел на самый краешек как человек, который не собирается засиживаться. Следом за ним сел Шустов; при этом он поочередно бросал недобрые взгляды то на Ксюху, то на Гая.
• Ну, рассказывай, - развязно произнес он и нервно забарабанил пальцами по столу.
Гай пропустил его реплику мимо ушей, внимательно посмотрел Ксюхе в глаза, - отчего ей опять стало не по себе, - и достал из кармана мятую картонную коробочку. Очень осторожно он достал из коробки несколько ампул с прозрачной красноватой жидкостью, а саму коробку протянул Ксюхе:
• Вы не знаете, можно ли еще пользоваться этой сывороткой? Кажется, у нее вышел срок хранения.
Ксюха очумело посмотрела на него, потом на коробочку и на Шустова. Глаза у Шустова налились кровью, а на скулах часто-часто заходили желваки.
• Откуда мне знать? -- она все-таки взяла коробочку и нервно повертела ее в руках.
• Пожалуйста, скажите, ведь для меня это вопрос жизни и смерти! Разве вы не хотите мне помочь? - в глазах Гая, то ли зеленых, то ли светло-серых, Ксюха увидела такую тоску и боль, что ощутила ее и сама.
Все произошло в мгновение ока: Шустов выхватил из ее рук коробку, скомкал ее и швырнул в лицо Гаю. Затем стукнул кулаком по ампулам так, что их содержимое брызнуло в разные стороны:
• Ты, наркота, вали отсюда! Иначе...
• Что иначе? - в глазах Гая вспыхнули недобрые огоньки. Уже потом Ксюха вспоминала, что эти огоньки меняли свой цвет, но этот цвет нельзя было определить словами.
Шустов внезапно сник, уронил голову на грудь и, обращаясь к Гаю, тихо спросил:
• Это правда?
• Да, - огонь в глазах Гая погас, и они приняли свой обычный цвет: то ли светло-серый, то ли зеленый.
• А когда? - не поднимая головы, спросил Шустов.
• Наверное, сегодня. По крайней мере, они не собираются долго ждать.
• Мне надо идти, - Шустов неуклюже встал из-за стола и, стараясь не глядеть на Ксюху, пошел прочь.
• Что происходит? - Ксюха испуганно посмотрела на Гая. Он в ответ как-то странно улыбнулся.
• Все уже произошло.
• Что все? - не своим голосом закричала Ксюха.
Гай грустно посмотрел на последнюю уцелевшую ампулу, осторожно завернул ее в носовой платок и спрятал во внутренний карман шинели. Затем встал, поправил косынку на шее и осмотрелся по сторонам:
• Ну, кажется все. Прощайте, Ксюша.
Он был уже в дверях, когда Ксюха догнала его и вцепилась в рукав шинели:
• Объясните мне, что происходит? Кто вы такой? Где Шустов?
• Вы не смогли бы сегодня вечером придти ко мне домой? - Гай аккуратно высвободил руку.
• К вам? - оторопела Ксюха. — Вечером? Почему?
• Потому, что все значимое происходит именно тогда. Вы действительно не знаете, можно ли еще пользоваться этой сывороткой? - Гай опять достал ампулу и сквозь нее посмотрел на солнце.
• А что это за ампула?
• Приходите вечером — все узнаете, - он повернулся и собрался было уходить. — Да, кстати, я живу вон там, на отшибе. Парковая, 15. Как стемнеет, я буду вас ждать, - он решительно зашагал вниз по дороге и вскоре скрылся за поворотом. Ксюха стояла посреди улицы и редкие прохожие, завидев ее, невольно ускоряли шаг.

Перед ее домом стояли две кареты «скорой помощи». Почувствовав неладное, она ускорила шаг. « У Зои Ивановны наверняка опять сердечный приступ, а я шляюсь неизвестно где».
В парадном она столкнулась с двумя дюжими санитарами, которые с трудом тащили тяжелые носилки. Следом шла молоденькая рыжеволосая врачиха и кого-то громко отчитывала:
• Нельзя же так, ей богу! Срочный вызов — это срочный вызов. Мы же специализированная бригада, а всегда опаздываем. С другой стороны, у нас и лекарств толком нет, только анальгин с димедролом. А что они ему?! Мертвому припарки! Вы куда, девушка? Может, нас сначала пропустите? Вы что, родственница или как?
• Как? - остолбенела Ксюшка. — Кому родственница? - только сейчас она заметила, что тело на носилках с головой накрыто простыней.
• Известно кому, потерпевшему, - врачиха выразительно скосилась на носилки. — Распишитесь, пожалуйста, вот здесь. Ну, пожалуйста, будто мы приехали через двенадцать минут после вызова, хотя скажу по секрету - приехали-то мы на полчаса позже. Но ведь и нас понять можно. Все будто сговорились и занемогли в одночасье. Ну, распишитесь, ведь ему не помочь, а нам нагоняй будет.
Она протянула Ксюхе чистый листок бумаги с фиолетовым штампом в левом углу. Машинально Ксюха поставила свою подпись и лишь потом робко спросила:
• Кто там?
• Шустов, конечно. А вы подумали кто?
• Он что, ме... ум... м-мм?..
• Да, увы. Здесь медицина бессильна. Конечно, есть специализированные клиники и им бы могли заняться, но без всяких гарантий. Вас бы это устроило?
• Н-нет. Н-не знаю.
• Да никого бы это не устроило. Тем более, он и сам просил не стараться. Ведь просил же, верно? -- врачиха обратилась к медсестре с раскладным металлическим саквояжем. Та в ответ торопливо кивнула, стараясь не встречаться взглядом с Ксюхой.
• А что произошло?
• Так вы ничего не знаете? Смерть спартанца: он перевязал мизинец волоском, несколько дней подержал так и — вот результат. Мгновенная смерть. Разгрызаешь волосок и ты на небесах.
• А милицию? Надо же вызвать милицию, - Ксюшка удобно расположилась в кресле и принялась довязывать джемпер, который, кстати, предназначался Шустову.
«Может и к лучшему, - подумала она, - не придется возиться со старым рукавом. А это можно распустить и связать что-нибудь себе. Шерсть-то вон какая хорошая, такой сейчас днем с огнем не сыщешь».
• Какая милиция, окстись! Кто этим будет заниматься? У них даже особо опасных преступлений раскрыто меньше половины, так станут ли они такой ерундой заниматься? - Зоя Ивановна сидела напротив и перебирала гречку. Время от времени она очень интеллигентно поправляла сползавшие с переносицы старомодные очки. — Выбрось ты его из головы, шалопай шалопаем.
• Ну все-таки два года прожили, не могу же вот так сразу взять, да забыть.
• Да, время лечит. А тебе, кстати, сегодня опять телеграмма пришла.
Все забываю отдать с этими делами. Или тебе уже не интересно? - Зоя Ивановна строго посмотрела на Ксюху поверх очков.
• Ну почему же, читайте, только не говорите, от кого. Терпеть не могу, когда подписывают телеграммы, - Ксюха сладко зевнула, подобрала под себя ноги и свернулась в кресле колечком.
• Ты гляди, не засни. Ну, так вот... А на каком месте я вчера остановилась?
• Не помню, читай с любого, - Ксюшка скинула с себя халат, склонилась над лежащим Геркасяном и игриво поцеловала его в губы.
• Ага, вот, кажется, нашла: «Женщина—кушанье богов, если дьявол не приправит ее по-своему. А, говоря правду, эти негодные дьяволы здорово пакостят богам через женщин. Из каждого десятка женщин, которых смастерят боги, дьяволы перепортят пять».
• Так это уже было, Зоя Ивановна. Вы дальше читайте, - Ксюха обиженно надула губы.
• Такое не грех и перечитать. Ну, хорошо, тогда отсюда: «Приди же, смертоносная шалунья, и спутанный всей нашей жизни узел вмиг острыми зубами рассеки. О, дурочка, пропитанная ядом, будь злой и торопись!» И дальше вот: «О, тише, тише! Разве ты не видишь, что я держу младенца на груди? Кормилицу свою он засосет до смерти».
• О, это потрясно: «... кормилицу свою он засосет до смерти»! Но, как бы ни было с вами хорошо, мне надо идти, - она лениво потянулась в постели, поднялась и стала торопливо собираться.
• К ужину вернешься? – Геркасян, лежа на боку, с удовольствием наблюдал за Ксюхой.
• Это еще что за новости? Куда ты собралась, позволь полюбопытствовать? - всплеснула руками от неожиданности Зоя Ивановна.
• Так, к одному хорошему человеку, - Ксюха рассматривала свое отражение в зеркале. — Ашоф, что посоветуешь мне надеть?
• Конечно, красный костюм с черными чулками, -- Геркасян закашлялся и потянулся за сигаретами. — Знаешь же, как он мне нравится.
***
А тебе нравится мой наряд?
• Разве это имеет какое-то значение?
• Но ты на меня еще не посмотрел! Или маска равнодушия - твой способ обольщать девушек?
• С чего ты взяла, что мне непременно надо тебя обольстить? - Гай сидел в потертом кожаном кресле и вертел в руках новенькую упаковку сыворотки.
• Неужели ты даже не оценишь мой прикид? Я же старалась, чтобы тебе понравиться! - Ксюха притворно топнула ногой.
• Не шуми, ты спугнешь ее, - он резко обернулся назад и... замер. В его глазах загорелись те самые огоньки, которые Ксюха видела утром.— Замри! - сиплым голосом крикнул Гай.
Стараясь не делать резких движений, он поднялся с кресла и пошел, нет, поплыл в воздухе к остолбеневшей Ксюхе.
• Началось, - прошептал он, а потом заговорил быстро-быстро, так, что нельзя было разобрать ни одного слова. Какой-то набор шипящих и свистящих звуков наподобие «счишь-кшшь».
В этот момент Ксюха почувствовала какое-то движение возле левого уха:воздух стал плотным и прохладным, и с каждой секундой он становился все более осязаемым. Гай приблизился к ней вплотную и теперь очерчивал двумя руками большие круги возле ее лица.
• Я умру? - еле слышно прошептала Ксюха.
Гай покачал головой. Ксюшка не увидела молниеносного выпада его рук, когда, теряя сознание, рухнула на пол.

• Все очень просто: когда я нашел ее на улице, то подумал, что это уж.
Взял домой, первое время кормил из пипетки молоком — настолько она была слаба. Ничего, очухалась, и вскоре мы подружились. Несколько раз она даже спала у меня в постели... Каждый вечер я выносил ее гулять во двор, потом купал, а однажды...
• Что? - Ксюха лежала на жесткой тахте под стареньким пледом. Слабость еще не прошла и при каждом резком повороте голова переполнялась пульсирующей болью. — Она тебя укусила?
• Нет, что ты! Мне кажется, что она даже была чуточку влюблена в меня.
Просто однажды я нарисовал ее мелом на асфальте, а один из прохожих бросил мимоходом «Эфа? Здорово вы ее нарисовали». Сказал и дальше пошел. А я ему вдогонку: «Вы ошиблись, это уж». Он вернулся, еще раз внимательно посмотрел на рисунок и цокнул языком: «Не-а, натуральная эфа». И скрылся. Я мигом домой, а здесь никого нет, словно и не было, представляешь? Искал везде, где мог. Пусто, прямо наваждение какое-то! Я весь дом перерыл, сбегал на рынок за клубникой и разложил ее по углам - она так и не появилась.
• А зачем ты ее искал?
• Хотел убедиться, что я не сумасшедший. Ведь она же была, была! - В сильном волнении Гай ходил из угла в угол. То и дело он останавливался, что-то бормотал себе под нос, потирал пальцами виски и вновь метался по комнате. У Ксюхи вдруг свело судорогой ногу, и она тихо застонала.
• Что, - вскрикнул Гай, - опять?
• Нога, - жалобно прошептала Ксюха.
• Сейчас, сейчас все пройдет, - он присел на край кушетки, задрал плед и принялся растирать ей ногу.
• Немного отпустило, - виновато улыбнулась Ксюха. — А потом?
• Потом? Потом она стала со мной разговаривать, как только я гасил свет.
Ксюха недоверчиво скосилась на Гая; он поймал ее взгляд и улыбнулся:
• Да, представь себе. Конечно, она не говорила человеческим языком — я стал слышать голос и сам научился говорить без слов.
• И о чем вы говорили?
• Обо всем. Обо всем, о чем можно говорить с женщиной: о цветах, о звуках, о запахах. Поначалу мне казалось, что я все придумываю, но... стоило погасить свет, тут же раздавался знакомый голос, и я ощущал ее присутствие. Или просыпался по ночам оттого, что на меня кто-то смотрит. Но стоит потянуться к выключателю, слышится голос: «не делай этого, Гай! Мне так хочется побыть с тобой. Не гони меня». Вот так мы и жили несколько лет, и, пожалуй, я был счастлив. А потом все в одночасье порушилось. Однажды ночью я проснулся от невыносимой боли в руке, зажег светильник и услышал голос: «Это тебе за предательство!» Рука сильно распухла, а на запястье виднелся крошечный след от укуса с запекшейся кровью. Последнее, что я успел сделать, вызвал «скорую» и провалился в пустоту. Пришел в себя на четвертые сутки уже в больнице. Врачи потом удивлялись, как мне удалось выжить, ведь укус был смертельный. Несколько раз ко мне приходил следователь, все расспрашивал обстоятельства случившегося. А что я мог ему рассказать? Сказал, что меня укусила знакомая говорящая змея. Понятно, что ко мне вызвали психиатра. Дом в мое отсутствие обследовали пожарные, во все углы заглянули — никого! А ночью в палате я проснулся от знакомого чувства, что я не один. Несколько ночей напролет мы с ней разговаривали; она просила прощения, говорила, что не сдержалась от обиды. Я и простил. Выписался домой, а она уже там. Только еще осторожней стала. Напоминала о себе только по ночам: рассказывала всякие истории, даже убаюкивала, а по утрам будила. И вдруг снова взбесилась: «Ты умрешь!» Я решил не рисковать, собрал утром вещи и к другу — он в отпуск уехал. Но она меня и там нашла. Ночи превратились в сплошной кошмар. Однажды я осмелел и спросил: «Ты хоть скажи, в чем моя вина?» А она так зло отвечает: «А ты у своей Ксюши спроси». Но ведь я тогда даже не был с тобой знаком, это мы позже встретились... случайно. Я испугался, и сам пошел в больницу — меня там все помнили. Сначала никто не мог поверить, что такое возможно, но на всякий случай провели курс иммунизации. И с тех пор моя жизнь превратилась в сущий ад: каждую ночь она дожидалась, пока я усну, и жалила. Жалила и злилась, что я еще жив.
Поджав под себя ноги, с перекошенным от страха лицом Ксюха внимательно слушала:
• Так чего она от тебя хотела?
• Хотела, чтобы я выбросил тебя из головы. Не уверен, что это можно назвать ревностью, но что-то в этом духе.
• Так ведь мы с тобой только сегодня вот так близко... общаемся, откуда же она?..
• О, она может видеть будущее — у нее звериная интуиция. Так вот, однажды она мне сказала: «приведи ее сюда». Я спрашиваю, с какой стати? А она, мол, ты приведи, а там посмотрим. Вот я и...
• Так что получается, ты меня сюда для нее заманил? Как клубничку по углам разложишь, да? - лоб у Ксюхи покрылся испариной, она готова была кричать, звать на помощь, выброситься в окно, но тело ей не подчинялось.
• Ксюша, все не так, все гораздо сложнее. Она предупредила, если я не приведу тебя сам, то она найдет тебя в твоей же кроватке. Да, она так сказала, и у меня нет оснований ей не верить. Потому я и решился...
• Так это она была у меня над головой, когда ты заорал?
• Да. Впервые за много лет она показалась мне на глаза.
• Послушай, Гай, а почему из-за твоих проблем должна страдать я? Ты считаешь, что это справедливо? И почему именно я, ты не спрашивал свою царевну-змеюку?
• Поосторожнее с выражениями — она все слышит. Воздержись от резких слов.
Губы у Ксюхи затряслись от волнения, а глаза лихорадочно заблестели. Вид у нее был настолько грозный, что Гаю показалось, что еще немного и она вспылит.
• Да мне насрать на твою гадюку! Слышит она — ты ж понимаешь! Вот и отлично, пусть слышит! Но пугать меня не надо — пуганные мы! Если она такая смелая — пусть сюда ползет, - Ксюха схватила со стола массивный прибор и поднялась во весь рост, - пусть только приблизится ко мне, я из нее фарш сделаю! - визжала от волнения Ксюшка.
• Замолчи! - Гай в отчаянии замахал на нее руками. — Если она явится,
• нам с тобой места мало будет. Сядь и успокойся. Я все тебе сейчас объясню.
• Не надо мне ни фига объяснять! Привел меня в серпентарий и заявляет, что барыня гневаться на меня изволит. Имела я твою рептилию знаешь куда! У вас трогательная дружба, но я-то тут при чем? Молодые ругаются - только чешутся. Выведи меня сейчас же отсюда, - Ксюшка угрожающе подняла чернильницу, на этот раз целясь в Гая.
• Я хотел как лучше. Ведь если однажды она выполнит угрозу, - а я в этом не сомневаюсь, - то ты не... не проснешься. А здесь мы все-таки вместе и я смогу тебе хоть чем-нибудь помочь.
• Интересно, чем ты мне поможешь? На иглу посадишь или челюсть подвяжешь после разговора с твоей коброй?
• Эфой.
• С эфой? Один хрен.
• Между прочим, у нее есть имя.
• У-ти, масенькая! И как же нас зовут?
• Вира.
• Еврейка, что ли?
• Ксюша, успокойся, ты нам только хуже сделаешь.
• Все, довольно! Выведи меня сейчас же из этого серпентария.
• Идем, я тебя не держу. Главное, что теперь ты все знаешь, -- он довел ее до двери, все время оборачиваясь назад. Из распахнутой двери пахнуло свежим вечерним воздухом. Ксюха окинула квартиру презрительным взглядом, затянула потуже ремешок на поясе, изобразила подобие улыбки на лице и бодро попрощалась:
• Ну, Чинга-Чгук, счастливо оставаться.
• До свидания, Ксюша. А Вира говорила, что ты... что я тебе небезразличен.
• Врала твоя хладнокровная. Ну, будь, - и она скрылась в темноте, махнув на прощание рукой.

Троллейбус, совершенно пустой в такое позднее время, тяжело карабкался в гору. Раскинувшись на сиденье, Ксюха рассматривала свое отражение в окне.
• Девушка, троллейбус идет в парк.
• Слышь, парень, может змея ревновать мужика ко мне? - Ксюха подошла к кабине водителя.
• А он красивый? - хитро улыбнулся парень.
• Красивый? Нет, скорее чокнутый. В общем, странный.
• Тогда может. Тем более, к тебе, - водитель довольно развязно рассматривал достопримечательности Ксюшки. — Все вы — змеи, от того мы и страдаем, - и он бесцеремонно провел рукой по ее груди.
• Пошел вон, урод! - она наотмашь ударила его сумочкой по лицу.— Останови тачку!
• Здесь нет остановки, - угрюмо буркнул водитель.
• Останови — будет. Иначе опять схлопочешь.
Тот поспешно остановил троллейбус и открыл переднюю дверь:
• У, змея! - прошипел он вслед.

• А с какой стати должна я уходить? Пусть она выметается! -- раскрасневшаяся от быстрой ходьбы Ксюха стояла в дверях перед изумленным бледным Гаем. — Я согласна, пусть она иногда с тобой разговаривает, но спать ты будешь со мной, - и она решительно захлопнула входную дверь.

Их случайно обнаружили спустя шесть дней после исчезновения Ксюхи. Крепко обнявшись, они лежали на разобранной постели, а в изголовье тугим клубком скрутилась взрослая самка эфы. Когда ее били длинным чугунным прутом, она даже не пыталась спастись, или хотя бы уклониться от ударов, хотя на вид была совершенно здорова, энергична и молода.

«... Смерть при укусе ядовитых змей наступает вследствие быстро развивающегося коллапса, острой дыхательной недостаточности и массивного гемолиза. К особо опасным видам относятся эфы, гюрзы и кобры. Случаи само- исцеления крайне редки», - Зоя Ивановна отложила медицинскую энциклопедию, сняла очки, растерла пальцами воспаленные глаза и... заплакала.
***
«Не приходи в уныние при расставаниях. Прощание необходимо для того, чтобы вы смогли встретиться вновь.
А новая встреча, спустя мгновение или многие жизни, несомненна для тех, кто является друзьями».
Ричард БАХ
***
ИЗ НЕНАПИСАННОГО ДНЕВНИКА ЛО.
«Вчера весь вечер крутилась голая перед зеркалом. Пыталась понять, что именно притягивает мужчин ко мне. Вроде, ничего особенного… Ноги как ноги (можно было бы чуточку подлинней), зато узкая талия, тонкие руки и шея. Все говорят, что у меня необычные глаза и чувственный рот. А что, может быть я действительно красивая, но не знаю себе цену?! Ленчик сказала, что сейчас очень модно подбривать лобок, даже показала у себя. Мне, вообще-то не понравилось, но раз это нравится мужчинам, то почему не попробовать? Интересно, масловские бабы тоже бреют свои лобки?»
***
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...