Когда лицо женской национальности набирается нахальства сказать при мне, что она – поэт, я испытываю кишечный дискомфорт. После Анны Андреевны как-то не верилось, что с женщиной может говорить Бог. Я ошибался. Сначала ошибся, познакомившись с Ольгой Залесской из Минска, подарившей мне свой сборник. Листал вяло и чуть было не заснул, пока не нарвался на вот такое:

«…Я на цыпочках ходить не умею.
Я неправильная баба, пью водку.
И четыре бесноватые феи
Круглый год в душе чеканят чечетку.

Не уснуть. И в горле стеклышком – правда.
Мне бы ласки. Я и дурь позабуду.
Как мне стыдно, что просить тебя надо.
Ты прости, я больше плакать не буду».

Спать расхотелось, да и к поэтам в лифчиках стал относиться толерантней. А тут внезапно меня ка-ак познакомили с зеленоглазой нахалкой, которая, мало того, что пишет стихи, так еще и запустила свои цепкие коготки в драматургию! Ну это, простите, и вовсе хамство!!!
Сначала почитал пьесы: ощущение, будто она прочитала мои мысли! Совпадала не только идея, но местами целые абзацы из-под ксерокса! Позже добрался и до виршей…

«Я,
привыкшая
добираться
домой на такси
на свои честно заработанные
и слышать вдогонку: "Блядь!";

Я,
завывшая
от усталости
носиться каждый вечер по городу
с криком: "Поймите меня!"»

Зацепило! Взял пиво и диктофон – джентльменский набор для знакомства с Поэтом! Раньше я считал, что девичьи стихи пишут несчастные убогие барышни, недоцелованные в подъездах. Снова лоханулся! Передо мной – рослая зеленоглазая топ-модель, у которой проблем в личной жизни попросту быть не может. Говорю, как профессионал: на эту «западают» с завидным для многих постоянством.

- Оля?
- Ольга.
- Н-да. Для начала: сколько тебе годиков?
- Для начала двадцать.

Хамит. Это хорошо. Интервью получится.

- В какой момент ты почувствовала, что твои мысли вдруг обретают размер, рифму?..
- Мне говорят, что стихи я стала читать раньше, чем помню себя. Вспоминают, что я читала стихи с пафосом, с горящими глазами, стоя на табуретке перед детьми в своем садике. Мне от силы было года три.
- Тогда у тебя возникло ощущение, что ты – высшая раса, что обладаешь неким превосходством перед остальными?
- Да, почувствовала, но меня это несильно обрадовало. Когда чувствуешь свою власть над людьми, умение их завлечь, зачаровать, сделать их подвластными себе, то ты обязательно заигрываешься, получая от этого удовольствие, а потом понимаешь, что тебе нужны люди, умеющие выслушать адекватно, что-то подсказать и исправить, а не те, которые слушают тебя с разинутым ртом.
- Ты и вправду уверена, что сегодня поэт обладает какой-то властью над умами людей? Сейчас не 60-е, когда стихотворцы собирали стадионы.
- Я считаю, что настоящих поэтов сегодня очень мало. Особенно, молодых! Я в шоке от так называемых «молодых одаренных» поэтов. 90% из такой поэзии я бы не назвала поэзией! Сейчас идет уклон в баловство, шутовство, игру словами, чтобы не вкладывать смысл, а поиграть словами.

***
И улыбаешься надрывно и натужно;
Людей нет,
И только бычки на улице,
И я валяюсь, как целая сигарета.
Выкурите меня хоть кто-нибудь, пожалуйста!…
И всё.
***

- Насколько я знаю, мужчины пишут израненным сердцем и, отчасти, холодной головой. Каким органом, на твой взгляд, пишут женщины?
- В поэзии нельзя лгать! А если ты это сделал, то тебе будет надолго отказано в этом даре. Я не могу сказать, каким органом пишет женщина…
- Я могу дать варианты ответа!
- Ха-ха-ха! Если есть душа, то – ею. Ну, может быть, гсердцем. Но никак не головой! Поэзия – это уход от своего естества. Только не надо пытаться быть мужчиной в литературе, ведь и женщина может добиться многого именно как женщина!
- Ты затронула тему, не я! Не кажется ли тебе парадоксом словосочетание «женщина-поэт»? Лично мне кажется, что настоящая женщина не в состоянии создать что-либо, кроме салата, шляпки и скандала. Но, если она чего-то добивается в литературе, драматургии, режиссуре и т.д., то она… не совсем женщина.
- Во-первых, сразу хочется вспомнить слова Евтушенко, что «на свете очень много поэтесс, но очень мало женщин-поэтов». Конечно, когда женщина что-то творит, она становится андрогином, потому что должна понимать своих героев: и женщин, и мужчин. Кстати, то же самое я могу сказать и про мужчин, которые пишут.

***
Что жалеть земное тело,
Коли ты любить посмела?!
Всё исчезнет, вмиг истлея,
Но сейчас ты – Саломея,
Ты пьяна, и словно рана
Губы Иоканаана…
***

- Читая твои стихи, я не без удовольствия заметил в них обсценную лексику. Твое отношению к мату и насколько он является искренним проявлением чувств женщины?
- Поясни!
- Ой, ой, ой! Не твоей ли рукой там написаны такие замечательные слова, как «блядь»?! Про такие эффемизмы, как «сука» я и не говорю. Так, стоп, я не перепутал твои стихи со своими?
- Нет, все это есть в моих стихах, но…Я не скажу, что избегаю их, но и не стремлюсь к изобилию подобной лексики. Очень много современных употребляют мат, чтобы эпатировать публику. Мне же это надо, чтобы усилить восприятие мысли, а не для эпатажа. Я отношусь к этому очень спокойно, в моих пьесах куда больше нецензурных выражений, чем в стихах…
- Глупый вопрос, но я не могу его манкировать: насколько автобиографично твое наследие? Действительно ли надо все пережить самой, или можно придаться творческим фантазмам для убедительного повествования?
- Из пальца ничего не высосешь, но не будем забывать, что «нам сочувствие дается, как нам дается благодать». Писатель не только сам должен остро чувствовать, но и остро ощущать чувства других. Мне легче покопаться в своей душе, чтобы написать драму. Но, говоря о моей драматургии, я никогда не пишу о том, чего со мной не было, или чего не могло бы произойти. Все коллизии, описанные в моих пьесах, они были либо со мной, либо с моими близкими. Один умный человек сказал, что гораздо легче фантазировать, чем описывать реальную жизнь. Выдумка и фантазия в какой-то степени являются фальшью. Надо стараться все прожить самому и оставаться честным. Иногда это очень неприятно, потому что ты выворачиваешься наизнанку и людей это удивляет. Обычно люди об этом молчат и прячут вглубине души, а драматург прокручивает это много раз, чтобы потом достоверно вылить боль на бумагу.

***
Нет, я не та, что прежде – я взрослее,
Я сплю без снов по комнатным ночам,
И если я чего-то не сумею,
То я иду к всеведущим врачам,
И если я чего-то опасалась,
То я даю себе приказ «Не сметь» -
Ведь Жизнь… Она порой такая малость
Перед широким и бескрайним Смерть…
В неё идут как в дом, где нету двери,
Где тишь да тьма, да только по ночам
Гуляют по просторным залам звери
И счёт идёт на тысячи свечам;
Там пьют вино со привкусом металла,
И душно от багрово-ржавых роз,
И я была там королевой Бала,
И был мне смех ответом на вопрос…
***

- Ощущение, будто ты занимаешься само-психоанализом: вместо того, чтобы выговориться своему врачу, ты выливаешь на бумагу, нет?
- В какой-то степени да. Просто в реальной жизни у меня нет ни желания, ни возможности изливать на окружающих свои переживания. В пьесах это реально.
- Получается, что ты – счастливый человек, не подверженный депрессиям, неврозам и прочим неприятностям. Ведь ты все изживаешь в искусстве.
- Отчасти. Ты думаешь, что все позади, и тут – кувалдой по голове, а ты к этому не готов. Но я верю, что, чем больше ты можешь преодолеть, тем больше тебе дается. Особенно, если ты – писатель!
- Это напрямую связано с сильными переживаниями и вдохновением, как награда за испытания. Так что, будь добр страдать и переживать острее, чем остальные люди!
- Тебя не пугает синдром Кассандры? Ведь в какой-то момент человек притягивает ту ситуацию, которую многократно описывал и переживал. В твоих произведениях не так уж много оптимизма и веры в завтрашний день. Не страшно?
- Я вообще мало чего боюсь в этой жизни.
- Чего, например? Измены?
- Измены, предательства близких, смерти… Хотя, страх смерти был одним из самых сильных в моей жизни. Но я изжила его в пьесе «Ангел С.». Однако, я не согласна, что все мои пьесы беспросветные: я всегда в финале даю ту ниточку, соломинку, за которую можно зацепиться. Моя задача – довести читателя до состояния катарсиса, что бы он понял, что стоит жить, верить, быть сильным.
- Но в твоих пьесах отчего-то не пахнет «хэппи-эндом», а, напротив, пахнет землей и струганными досками.
- У каждого человека свое понятие о «Хэппи-энде». К примеру, на месте Наташи Ростовой я бы попросту застрелилась – для меня это такое амебное состояние! Думаю, что человек жив, пока он развивается. Счастье – это видеть для себя дорогу и возможность идти по ней. А то счастье, которое описывает большинство писателей – это тупик! Все уже достигнуто, незачем никуда идти. Меня это не устраивает!
- Согласна ли ты с утверждением Ахматовой, что поэт ничего не пишет сам, он лишь записывает за Тем, кто диктует.
- Если ты этого сам не пережил, то ты это достоверно не опишешь!
- Считается, что все поэты ведут богемную жинь. О своей не хочешь рассказать? Наркотики, алкоголь, секс? Составь свой моральный фоторобот!
- Я не воспринимаю себя в контексте времени и в контексте принадлежности к тому или другому поколению. Я – это я, которая привыкла быть собой и ни под кого не подстраиваться. Я не могу изменить себе и своим принципам, библейским истинам, которым я пытаюсь следовать. Здесь хотелось бы привести цитату моего любимого Чехова:
«Между «Нет Бога» и «Есть Бог» лежит огромное поле, которое перейти под силу только мудрецу, и лишь русский человек стоит то над одной, то над другой из крайностей»! Я предпочитаю перейти это поле сама. Я вдоволь «насладилась» таким чувством, как юношеский максимализм и побывала во всех крайностях.
- Ты не ответила на вопрос. К наркотикам – резко отрицательное! Вообще, я видела дорогих мне людей, которые превращались в ничто! От человека оставалась только оболочка.
- Долго говорим о наркотиках. Об остальном, пожалуйста.
- Из алкоголя предпочитаю… коньяк. Редко – шампанское.
- В сексуальной жизни неразборчива, как все поэты, нет?
- Совсем наоборот, поскольку…
- Разборчива?
- Я не хочу себя растратить, поскольку чувствую, что у меня есть миссия, цель, которую я хочу достигнуть. У меня есть определенное табу, которое я нарушать не-бу-ду!
- Теперь ответ на вопрос, который я не задал?
- Я бы спросила: «Зачем тебе все это надо? Писать в стол, не зная, кому это нужно? А ответила бы я так: «Мы уже не повторимся, те, какими мы хотим. Жизнь одна, и мы стремимся жить, покуда мы творим»! Для меня творить – это значит дышать, жить, и собственноручно кислород я перекрывать не собираюсь, поскольку для меня мое творчество – это мой воздух!

Вот такой разговор случился однажды летом на лавочке возле самого говенного театра юга Россиии – театра на Большой Морской. Я ощущал прикосновение к чему-то очень незнакомому, хрупкому, смертному – женской поэзии! Хотя, по большому счету, поэзия не может иметь половую принадлежность: она либо есть, либо ее нет! Третьего не дано! Не верите? Почитайте стихи и пьесы Ольги Чуриной на нашем сайте. Уверен, что очень скоро эти произведения закричат с театральных подмостков мира, а пока… Запомните это имя – Ольга Чурина.